Нередко в письмах, приходивших к нам в прошлом году, люди сравнивали смерть брата Роже со смертью Мартина Лютера Кинга, архиепископа Ромеро или Ганди. И все же, бесспорно, тут есть разница. Эти люди занимались политической и идеологической борьбой и были убиты оппонентами за свои взгляды и влияние.
Кто-то скажет, что пытаться найти объяснение смерти брата Роже бесполезно. Зло несовместимо с логикой. Ветхозаветный праведник говорил, что его ненавидят "безвинно". И евангелист Иоанн вкладывает те же слова в уста Иисуса: "Возненавидели Меня напрасно".
Однако живя рядом с братом Роже, я всегда поражался одной черте его характера, и вполне возможно, что именно из-за нее он и стал жертвой убийства. Брат Роже был невинен. Нет, он не был безгрешен. Но это была невинность такого рода, когда человеку очевидны вещи, которые совсем не очевидны для других. Для невинных людей правда самоочевидна. Она не нуждается в аргументации. В определенном смысле они ее просто видят. И им трудно понять, что люди вокруг более "разборчивы". То, что они говорят, для них - просто и ясно, и их удивляет, что окружающие реагируют на их слова по-другому. Легко понять, почему такие люди зачастую пребывают в растерянности и бывают очень ранимы. И все же их невинность не наивна. Для них реальность попросту не настолько "мутная", как для других людей, - они "смотрят сквозь нее".
Взять, например, вопрос христианского единства. Для брата Роже было очевидно, что если Христос хочет этого единства, то надо жить таким единством прямо сейчас. Возражения казались ему искусственными. Для него единство христиан было прежде всего связано с примирением. И в конечном итоге он был прав, потому что мы слишком редко задаемся вопросом, чем мы готовы заплатить за это единство. Достойно ли примирение, не затрагивающее нас "физически", этого звания?
Иногда говорили, что у брата Роже нет богословия. Но разве не был он гораздо более проницателен, чем те, кто так о нем отзывался? Веками христиане были вынуждены оправдывать состояние разделения. Различия искусственно преувеличивались. Сами того не осознавая, христиане встали на путь соперничества и перестали замечать ту общую картину, что разворачивалась перед их взором. Они не смотрели "сквозь нее". Единство им казалось невозможным.
Брат Роже был реалистом. Он понимал, что многое остается недостижимым, особенно на уровне социальных структур. Но это его не могло остановить. Его невинность придавала ему особую силу убежденности - своего рода благородство, не признающее поражений. До самого конца он считал христианское единство вопросом примирения. Примириться сейчас - это шаг, возможный для каждого христианина. Если бы все сделали этот шаг, единство было бы при дверях.
Еще одним аспектом, в котором так явно был виден "подход" брата Роже и где еще более отчетливо проступал свойственный ему "радикализм", было полное неприятие всего того, что ставило под сомнение Божью любовь. Я имею в виду его умение воспринимать божественное без анализа. Нет, он не отказывался от размышлений, но он очень твердо знал, что определенный способ "корректного" рассуждения - например, о Божьей любви - в реальности замутняет представление об этой любви.
Брат Роже все время подчеркивал, что в каждом человеке заложено добро, и в этом проявлялось все то же его свойство. Брат Роже не питал иллюзий насчет зла. От природы он был очень раним. Но он также был уверен, что если Бог прощает наши ошибки, то для Него их больше не существует. Всякое настоящее прощение пробуждает в человеке его глубину - ту глубину, которая создана для добра.
Поль Рикер был этим поражен. Однажды он сказал нам здесь в Тэзе, что, по его мнению, задача религии - "высвобождать в человеке глубины добра, вытаскивать их из-под завалов". В прошлом, проповедуя христианство, постоянно подчеркивали "основополагающую" греховность человеческой природы. Это делалось для того, чтобы люди воспринимали прощение как абсолютно свободный и незаслуженный дар. Но многих это оттолкнуло от веры: даже если они слышали что-то о любви, им казалось, что часть этой любви для них недоступна, а прощение, о котором они слышали, не обладает полнотой.
Наверное, это самое ценное, что оставил нам брат Роже: любовь и прощение - две очевидные для него вещи, которые он понимал с недосягаемой для нас непосредственностью. Здесь он был поистине невинен - простой, беззащитный человек, умеющий заглядывать в сердца других людей, способный на глубочайшее доверие. Его невероятно прекрасный взгляд говорил именно об этом. И он так хорошо ладил с детьми именно потому, что дети живут той же непосредственностью, что и он: они не могут себя защитить и не верят в сложности - сердце ведет их прямо к тому, что их волнует.
Сомнение никогда не покидало брата Роже. Поэтому он очень любил слова: "Не дай объять меня тьме и сомненьям!" - не позволь мрачным нападкам сомнений заразить меня. Но даже сомнения не могли поколебать в нем убеждение в Божьей любви. Возможно, именно сомнение рождало в нем язык, исключающий всякую двусмысленность. Это было для него очевидностью не на уровне ума, но более глубокой - на уровне сердца. И как и все, что невозможно защитить сильной аргументацией или достоверными фактами, эта очевидность неизбежно была очень хрупкой.
В Евангелии простота Иисуса выводит из равновесия. Некоторые из слушавших Его чувствовали, что они сами как бы поставлены под сомнение. Как если бы открывались их самые потаенные мысли. Простой язык Иисуса и Его умение читать в сердцах несли угрозу. Человек, не позволяющий конфликту себя "запереть", кажется некоторым людям опасным. Такой человек притягивает к себе, но очарование легко сменяется на враждебность.
Брат Роже действительно завораживал людей своей невинностью, своим непосредственным пониманием и восприятием, своим взглядом. И мне кажется, он видел в глазах некоторых людей, что такое "очарование" может превратиться в недоверие или даже агрессию. Для тех, кто находится во внутреннем неразрешимом конфликте, такая невинность становится невыносимой. И тогда невинность надо не просто растоптать. Ее необходимо уничтожить. Доктор Бернар де Сенарклен написал нам: "Если свет слишком ярок (а мне кажется, что сияние, исходившее от брата Роже, могло временами ослеплять), то это не всегда легко вынести. Единственная возможность погасить такой свет - это устранить его источник".
Мне хотелось записать эти размышления потому, что они помогают увидеть целостность жизни брата Роже. Его смерть таинственным образом поставила печать под тем, чем была его жизнь. Он был убит не за то, за что он боролся. Он был убит за то, кем он был.
Брат Франсуа из Тэзе
