В Письме из Калькутты на странице 4 приведена следующая цитата из Дорофея Газского:
“Представьте себе, что мир – это круг, где центр – это Бог, радиусы же суть пути жизни человеческой. Когда те, кто, желая приблизиться к Богу, направляются к центру круга, они приближаются и друг к другу, и в то же время к Богу. Чем ближе они становятся к Богу, тем ближе они друг ко другу. И чем ближе они становятся друг другу, тем больше они приближаются к Богу” (Поучения VI).
Дорофей - сын богатых родителей, очень хорошо образованный, настолько влюблённый в чтение, что взял в монастырь свою библиотеку, - совсем молодым присоединился к монашеской общине Аввы Серида близ палестинской Газы. Он стал духовным сыном Варсануфия и Иоанна, двух созерцателей, известных своей глубокой перепиской. Эти “великие старцы”- под таким именем они известны в монашеской традиции - несколько умерили его горячее стремление к созерцанию, посоветовав ему с этой целью построить больницу для больных и престарелых монахов. В результате этого опыта Дорофей постепенно оставил своё имущество, книги, богатые облачения. Он сделался главным "медбратом" больницы, строила и содержала которую его семья.
Его переписка с Варсануфием знаменита заключённым между ними “соглашением”: Варсануфий берёт на себя грехи Дорофея (тот страдал от взлётов и падений эмоциональной жизни, которую никак не удавалось контролировать) с условием, что Дорофей будет воздерживаться от гордости, сплетен и ненужных разговоров. В момент сомнений, раздумывая о том, чтобы оставить монастырь, он получил следующие озарившие его слова Варсануфия: “Пусть молитвы тех, кто здесь, будут для тебя тем же, что якорь для корабля”. Из этих трудностей родилась стойкая привязанность к общинной жизни и уверенность в том, что молитва других людей может поддержать призвание на протяжении всей жизни.
Он вспомнит о том, как мудро руководили им эти два “старца”, когда после их смерти сам станет основателем общины в нескольких километрах от своего первого монастыря. Для тех, кто присоединился к нему в новой общине, он записал дошедшие до нас “Поучения”. Для этого текста характерен реалистичный взгляд, не требующий невозможного, Дорофей предлагает новоначальным жизнь мирного самоотречения, без излишеств и в то же самое время несущую непреклонно общинный характер. Для него община составляет истинное тело, в котором каждый из членов исполняет особенную функцию. Монашеское одиночество не означает изоляции. Дорофей писал: “Мы должны поступать так, как рассказывают об Авве Антонии: он собирал и хранил всё доброе, что видел в каждом из тех, кого встречал — у одного он брал мягкость, у другого смирение, ещё у одного любовь к уединению. Таким образом он собрал все качества каждого из встреченных в себе самом. Вот как и мы должны поступать, и для этого нам нужно общаться друг с другом”. (Письмо 1, 181.)
Дорофей ввёл в монашескую премудрость значительную долю мудрости языческой. В частности, он настаивал на значимости личной совести, Божественной искры в каждом человеке, а также, следуя Аристотелю, определял добродетель как “середину между излишеством и недостатком”.
Дорофей говорил о важности “хранения заповедей”, что одно только способно донести полученную в Крещении благодать до самых корней укрепившегося в нашем существе зла, а также о важности “открытости сердца” нашему духовному руководителю. Особенно он осуждал монашескую гордость, состязания в аскезе между монахами и ставил во главе духовной жизни смирение. Совет, который он дал монахам - противостоять искушениям без суровости, но с мягостью и спокойствием, - остаётся в полной мере уместным и сегодня. В дни, когда многие чувствуют себя парализованными страхом перед неудачей или сомнениями, стоит снова услышать ободряющие слова Дорофея: “Во времена испытаний храни терпение, молись и не пытайся одолеть идущие от искусителя мысли человеческим рассуждением. Авва Пимен знал это и утверждал, что совет ‘не заботиться о завтрашнем дне’ (Матфей 6:34) обращён к находящемуся в искушении. Убедившись, что это истинно, оставь свои мысли, как бы хороши они ни были, и храни твёрдую веру в Бога, ‘Кто может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чём помышляем’ (Ефесянам 3:20).” (Письмо 8, 193).